Алпамыс-батырь - киргизская сказка

киргизская сказка

В давно минувшие времена жили два именитых богача: Бай-буры и Бай-сары. Оба они были одинаково богаты, так что в народе говорили про них, что они с четырех сторон утопают в масле. Но у них не было детей, и они очень сокрушались об этом. Взглянуть через дверь вглубь юрты им было тяжело. Решили они, наконец, приступить к паломничеству: ходить по святым местам, молиться о ниспослании им детей. Отправились они в путь; и не раз заночевывали они у могил святых и со слезами молились. В дороге же они условились, что если Всевышний Бог пошлет одному из них сына, другому - дочь, они впоследствии женят их.

Оказалось, что молитвы их были угодны Всевышнему Богу: у Бай-буры родился сын, у Бай-сары - дочь. Оба богача устроили большой пир. Зарезали для угощения гостей по девяносто кобыл, вырыл четырехугольные очаги, поставили на шесте тыкву с золотом для стрельбы, устроили скачки и борьбу богатырей-молодцов. Веселились тридцать дней, пировали сорок дней. Новорожденных положили в золотые люльки и привезли их к мулле для наречения им имен. Присутствующие начали предлагать разные имена, но родителям не нравилось ни одно из них. Вдруг со стороны Каабы по- казалось семь благочестивых странников-дервишей в остроконечных шапках и ветхих одеждах. Тогда мулла сказал: - "О, Баи-буры! Слезы твои, очевидно, были угодны Богу: Он неожиданно послал сюда нам благочестивых странников-нищих. Пусть они выберут имена детям. Какие имена они бы ни выбрали, я на все соглашусь и, подняв руки, произнесу: аминь". Странники - дервиши приняли предложение и сказали, что сын Баи-буры должен будет называться Алпамыс, а дочь Бай-сары – Гульберчин, что в впоследствии Гульберчин будет женой Алпамыса.

Потом они взяли мальчика на колени и, прикоснувшись пятью пальцами к его рту и спине, произнесли: - «Ты наш сын, мы будем твоими духовными руководителями. Если ты очутишься на скользком пути и узкой дороге, вспомни и призови нас на помощь. Если Богу угодна будет твоя молитва, мы поддержим тебя». Сказав это, чудесные странники исчезли.

киргизская сказка

Прошло семь лет.

Однажды Бай-буры и Бай-сары вздумали устроить забаву. Они сели на двух арабских коней и выехали в степь. Бай-сары взял козла в руки и поскакал. Бай-буры пустился за ним вслед. Как ни скакал Бай-сары, Бай-буры все-же догнал его и схватил козла за ногу. Бай-сары не отдал ему козла, и между ними произошла схватка. Много народу присутствовало при этой забаве. Было здесь много людей из рода Бай-буры, из рода же Бай-сары народу было мало.

Большое оскорбление и насилие потерпел Бай-сары от своего любимого свата Бай-буры. Не смог он стерпеть обиды. Он возвратился домой и пролежал, не выходя из юрты, семь дней и семь ночей. "Бай-буры был моим сватом, тем не менее, обидел меня, - сказал он, наконец. - Чем переносить от него обиду, лучше мне покинуть родину и отправится в другие страны. Не отдам я ему своей дочери, ничего не дам ему, даже щепотки соли. Не видать бы мне больше на этом свете лица Бай-буры". Навьючил Бай-сары все свое имение на девяносто верблюдов и выехал во владение Тайша-хана. Пути было туда шесть месяцев и сорок дней.

Достиг Бай-сары цели своего странствования. Тайша-хан дал ему просторное место для стоянки, отвел ему место для пастбища. Стал Бай-сары подвластным калмыку Тайше.

Прошло еще семь лет. Когда Бай-сары уехал из родных земель, Гульберчин было семь лет; теперь ей стало уже четырнадцать.

Теперь мы заведем речь о Тайше-хане. От шестидесяти двух должностных лиц, от тридцати двух сановников дошел слух до ушей Тапши-хана о красоте Гульберчин. "Не отдаст ли за нас свою дочь этот богач? - сказал хан. - Не назовет ли нас своим зятем?" Приближенные ответили: - "О, государь, за кого, как не за вас, ему выдать ее?" - "Если так, - сказал хан, - отправляйтесь и сосватайте ее".

киргизская сказка

В те времена во владениях Тайши-хана жил богатырь, великан калмык Кара-джан. Он тоже узнал о красоте Гульберчин и решил: "Будет Гульберчин моей женой: будет она коротать жизнь со мной". Прослышал Тайша-хан о желании Кара-джана и созвал на совет своих визирей.

«Государь, - сказал ему великий визирь, - чем заводить спор с Кара-джаном, лучше пошлите вы со своей стороны девять сватов к девушке, и Кара-джан пусть пошлет к ней девять сватов. За кого она захочет выйти, того, значит счастье".

Так и решил сделать Тайша-хан. Тайша-хан выбрал девять сватов и Кара-джаи выбрал со своей стороны девять. Все восемнадцать сватов-калмыков поехали на арабских конях в ставку Бай-сары."Если ему нужен хан, пусть выдает дочь за меня, - велел передать Бай-сары Тайша-хан. - Если ему нужен богатырь, пусть выдает ее за Кара-джана. Воля его, потому что хан не чинит насилий".

Главным из ханских сватов был лучший визирь, Кукаман-каска. Он подъехал к юрте Бай-сары и запел: - "Я перевалил горы на арабском коне. Не бойтесь и не опасайтесь нас. Есть ли здесь, в этой ставке, живое существо, с кем бы можно мне было вести переговоры? Если есть в белой юрте живое существо, пусть выйдет сюда". Вышел из юрты Бай-сары и, узнав, что приехал посол от хана, побледнел, но сказал: - "Доброго пути!" Запел снова Кукаман-каска: - "Разукрашены мы рубинами, кораллами, перламутрами. Быть посредниками при сватовстве - старинный обычай. Вооружившись пикой с сосновою рукояткою, осмелился я и приехал устроить дело с ласковым взором. Уладить дело зависит от посла, испортить дело зависит от свата. "Я - охотник, пускающий ловчих птиц на добычу. Я - посол, отправленный к твоей дочери. Нас прибыло от Тайши-хана девять сватов и от Кара-джана девять. Если желателен тебе хан, выдай дочь за Тайшу; если желателен богатырь, выдай ее за Кара-джана. Воля твоя, Бай-сары, но выдать Гульберчин замуж ты должен".

В тревоге вернулся Бай-сары в свою белую юрту. Глядя на Гульберчин, которую он любил, как сына, он сказал: - "О, ты, моя драгоценная жемчужина, моя ненаглядная! От Тайши-хана прибыл к тебе посол, и Кара-джан прислал своего. Кого из них, свет мой, предпочитает твое сердце?" Скорбь охватила сердце Гульберчин, и она обратилась к отцу с такой речью: - "Отупел ум мой здесь, в степях калмыков!.. 0, отец мой, сердце мое расстроено! Душа моя, отец, истина восторжествует, когда настанет для того время. Год-от-году я расту, как молодая ива. Когда мне было семь лет, на родине у нас, близ озера Байсун, меня называли невестой Алпамыса. Неужели не сядет он на арабского коня, не прискачет сюда за мной, через все степи? Если Алпамыс здоров, разве он не приедет сюда? О, отец, приказал ты навьючить желтых верблюдов до рассвета и привез ты нас к неверующим калмыкам! Я просила тебя не откочевывать с родины и заливалась горькими слезами. Ты хотел в степях калмыков нажить богатство. На много ли ты увеличил свое состояние?"

На следующий день сваты-послы приехали снова за решительным ответом. Гульберчин вскочила с своего места, опоясала свой тонкий, как камыш, стан и вышла к послам. Стала она перед послом Тайши-хана со сложенными руками, с глазами, грустными, как у сайги, и запела: - "Видя вас, плачу я горькими слезами. Гульберчин - душа, которую вы разыскиваете, стоит перед вамп. Если вы обратите слух ваш ко мне, мое сердце скажет вам свою просьбу. О, сваты, прибывшие от хана, вот мои слова, которые вы передадите ему. Мы здесь, в его стране, чужеземцы. Пусть даст он нам сроку шесть месяцев. Пусть в это время он откормит своих тощих лошадей, а жирных подравняет, пусть приготовит рукояти к своим белым пикам. Пусть потом устроит скачки. Я, обойденная счастьем Гульберчин, достанусь тому, кто во время этих скачек, в сорок дней пути, первым придет к значку».

Выслушав Гульберчин, послы уехали. Посол Тайши-хана сказал хану, что Гульберчин обещала выйти за него; посол же Кара-джана уверял, что Гульберчин хочет выйти за Кара-джана. Началась вражда между ханом и великаном-богатырем. Не хотели они уступить друг другу. Стали стекаться отовсюду вооруженные воины. Собралось девятнадцать тысяч богатырей: одни стояли за Тайши-хана, другие за Караджана. Расставили они свои белые и зеленые шатры, - произошла между ними жестокая сеча. Сражались они четыре месяца, хотите-верьте, хотите - не верьте.

Теперь послушайте про Алпамыса.

У Бай-буры был невольник, звали его Култаем. Он постоянно находился во главе девяноста невольников, при табунах Бай-буры. Когда Алпамысу было семь лет, ему предназначили одного жеребенка, которому пошел седьмой год. На этого жеребенка не садился еще ни один человек. Звали его Бай-чубар. "Или сядет на меня богатырь, или ездит пускай на мне один буйный ветер, - говорил себе Бай-чубар. - Но какой бы богатырь ни вздумал сесть на меня, он прежде должен суметь удержать меня за хвост". И ходил Бай-чубар довольный своими мыслями.

Родители Алпамыса сначала скрывали от него, что невеста его откочевала. Но вот минуло Алпамысу четырнадцать лет, н он узнал все. Вознамерился Алпамыс ехать за своей невестой. Забросив за спину золотое седло, пришел Алпамыс к старику Култаю - и начал просить у него коня, чтобы съездить ему к калмыкам. - "О, дитя мое, - сказал Култай, я наметил тебе коня. Приляг у этого камня, а я погоню на тебя весь табун и посмотрю, насколько ты мужественен. Если ты угадаешь намеченного мной жеребенка, я сам оседлаю его тебе". Погнал Култай весь табун на Алпамыса, но ни один конь не понравился ему. Вдруг видит Алпамыс: в самом хвосте табуна бежит чубарый конь; грива у него выше ушей, в хвосте вплелась целая охапка саксаула, а на челке и на гриве у него налип целый вьюк колючего перекати-поля. Собрав все свои силы, четырнадцатилетний Алпамыс ухватился за хвост чубарого коня. У Бай-чубара подогнулись колени, он навострил уши и три раза сильно рванулся, но Алпамыс не выпустил его. "Это и есть мой хозяин", - подумал Бай-чубар и остановился. К Алпамысу подошел с радостью Култай. "Светик мой, пусть будет силен твой чубарый конь! На шее у него висит талисман. Везде твой конь будет доставлять твоему сердцу радость". И Култай положил на чубарого золотое седло и перетянул его шелковой подпругой. Вооружился Алпамыс щитом н пикой с сосновой рукоятью, сел на Бай-чубара и отправился в путь по степям к владениям Тайши-хана.

киргизская сказка

Между тем воины Тайши-хана и Кара-джана все еще вели между собой борьбу. Перед самым рассветом до ушей Кара-джана дошел топот лошади. От него дрожала земля, стонало небо. Кара-джан вскочил и велел воинам своим и Тайши-хана разъехаться. "Или идет к нам неприятель в сорок тысяч, или идет сюда богатырь, сила которого равна силе сорока тысяч воинов. Надену я свою белую кольчугу и выеду ему навстречу, нападу на него, рыча, как голодный волк". Воины разъехались, а Кара-джан до самого рассвета продолжал путь. Перед ним расстилался густой туман, и он не мог видеть Алпамыса. Но вороной скакун его увидел издали Бай-чубара. Заметил он его превосходство и начал метаться из стороны, в сторону. "Что увидел ты, вороной конь, что увидел? " - стал уговаривать его Кара-джан. - 0, черноокий ты мой конь, я не буду тебя бить нагайкой, говори, что ты увидел. Уж не лежит ли на пути твоем тигр? Уж не могучее ли нас едущий к нам богатырь? "

В это время поднялся ветер, начал рассеиваться туман, и перед ним предстал смуглолицый, с большими глазами, с двумя золотыми и серебряными косичками дивный четырнадцатилетний Алпамыс. Воскликнул Кара-джан: - "В жизни я не встречал такого молодца! Из каких стран ты держишь путь? Кто ты такой?" Отвечал Алпамыс: - "Еду я, подтянув подпругой своего арабского коня. Если хочешь знать, как зовут меня, - знай, зовут меня Алпамыс. Если хочешь знать, как зовут моего отца, - зовут его Бай-буры. Много дней уж прошло, как я выехал из дому. Эго было после отлета диких гусей с озера Байсун. Мне четырнадцать лет, а еду я за невестой своей Гульберчин. Понукая своего коня, перевалил я через горы. У кого есть терпенье, тот достигнет своей цели".

Расхохотался в ответ на это Кара-джан."Отправляйся-ка ты обратно той же дорогой. Не получить тебе твоей подруги Гульберчин". Разгневался Алпамыс, сперло у него дыхание."С этого мига не ручайся за свою жизнь! - воскликнул он. - В степях этих не говори так высокомерно. Встречного человека не ставь ниже себя. Или ты считаешь себя мужественным, а меня нет?" И решили они биться - не стреляться, и не рубиться, а сначала померяться силой.

Сошел с коня батырь Алпамыс и снял с себя золотой кушак. То же сделал н Кара-джан. - "У тебя есть седина в бороде, и летами ты старше меня, - тебе начинать", - сказал Алпамыс. Кара-джан, как тигр, положил на него руку. Воззвал к Богу батырь Алпамыс - и вдруг предстали перед ним его семь духовных отцов, странников-нищих. Кара-джан ворочал Алпамыса. словно гору, но не сдвинул его с места. Пришла очередь Алпамысу. Он обхватил Кара-джана и начал поднимать его вверх, стиснул его крепко и хотел бросить на землю. Но тут взмолился неверный калмык Кара-джан: - "0, взял ты мою душу! Признаю единого Бога и Его посланника". И подумал Алпамыс: "Он упомянул имя Бога и Его посланника - значит, он признал истинную мусульманскую веру. К чему его убивать?" - и он отпустил Кара-джана.

Долго лежал без чувств Кара-джан: он опомнился только к полудню. Когда же, наконец, он встал, он сказал Алпамысу, что теперь будет ему верным товарищем, просит его оставить его в своей вере. Алпамыс сказал ему: - "Повтори: нет Бога, кроме Бога, и Магомет его посланник". Потом сам повторил эти слова. Кара-джан положил между Алпамысом и собой свою испаганскую шашку и обнялся с ним. Стали после этого оба батыри друзьями-товарищами. Сели они на своих коней и поехали вместе в дом к Кара-джану. Пять дней прожили они там: наконец, Кара-джан сказал Алпамысу: - "Да благословит тебя Бог! Не ехал же ты сюда только для того чтобы свести дружбу со мной. Ведь ты приехал сюда, чтобы отыскать Гульберчин. Что, если я отправлюсь к Гульберчин известить ее о твоем приезде, получить от нее подарок за радостную весть?"

Дал Алпамыс Кара-джану своего Бай-чубара, и поехал Кара-джан к юрте Гульберчин. Подъехав, начал вызывать ее: - "Если есть в юрте живое существо, пусть выйдет для переговоров". Отвечала в тоске Гульберчин, не выходя из юрты: - "Сердце мое бедное горюет. Я чужеземка, я рабыня. Кто бы ни был ты, проезжай мимо своей дорогой". Заговорил тогда Кара-джан: - "Красавица Гульберчин, привез я тебе вести с озера Байсуна. Приехал сюда разыскивать тебя четырнадцатилетний батырь Алпамыс. Выйди сюда и посмотри: я приехал на его чубаром коне". Услыхала радостную весть Гульберчин и выбежала из юрты, сияя, как луна. Взяла она Кара-джана под-руки, ввела в белую юрту, накормила, напоила, потом открыла железный сундук, достала суконный халат с золотыми пуговицами и накинула на плечи Кара-джана.

Когда стал собираться в обратный путь Кара-джан, сказала ему с печалью Гульберчин: - «О друг мой, Кара-джан, выслушай мою просьбу. Когда не приезжал еще сюда мой батырь, дала я слово неверному калмыку. Обещаюсь я, что достанусь тому удальцу, кто, проскакав сорок дней на арабском коне, первым придет к значку. Обещаю я, что не буду разбирать, персиянин ли он будет, калмык ли: но кто бы первым ни доскакал до значка, тому достанусь я, несчастная Гульберчин. Друг мой, Кара-джан, поезжай и скажи это Алпамысу".

Вернулся Кара-джан к Алпамысу - все передал ему. Начал Алпамыс готовить своего Бай-чубара к скачкам, готовил его семь дней и семь ночей.

Тайша-хан, между тем, разослал гонцов по всей степи объявить, что назначил скачки из-за Гульберчин. Съехались все калмыки; собрались четыреста девяносто скакунов в надежде овладеть Гульберчин. Позвали на скачку и батыря Алпамыса. Неудобно было ему самому скакать. Тогда Кара-джан предложил скакать вместо него. Н сказал другу Алпамыс: - "Из дружбы к тебе я посадил тебя на Бай-чубара. Друг мой, Кара-джан, не затаи же ко мне злобу. Заботься о моем коне, смотри, сыт ли он, или голоден. Со слезами я низко преклоняю пред тобой, брат мой, голову. Поезжай же теперь, Кара-джан, я поручил тебя воле Всевышнего".

киргизская сказка

Заколебался народ. Двинулись в путь всадники. И стал в их жизни славный час. Такого случая не всегда дождаться мог каждый из них.

Поехал Кара-джан вслед четыремстам калмыкам. Скачет он по дорогам, словно плывет по воде, путь правит к солончакам, откуда скачущие должны повернуть назад. Едет он без остановки пять дней, потом ляжет отдохнуть; выспится и снова едет пять дней. Опять выспится - и едет дальше. Всякий раз он нагоняет остальных всадников.

Доехали они до солончаков. Видят калмыки - лошади их никуда не годятся; всего и есть два коня: конь Тайши-хана и Бай-чубар. Задумали они злое дело. Они сказали Кара-джану, что решили все устроить семидневный отдых и лишь затем двинуться в обратный путь. Кара-джан поверил, как мальчик, лег и заснул богатырским сном. А калмыки взяли и связали его спящего. Потом они все вместе подошли к Бай-чубару. Кто взял его за повод, кто схватился за стремя, повалили его, били о землю и, сделав из корней саксаула гвозди, вбили их ему в копыто. Покончив со своим злым делом, громко закричали: - "Лау, лау!", вскочили на коней и двинулись в путь.

Прошли семь дней, и проснулся Кара-джан. Хочет встать - не может. Катался он, катался по земле; наконец, удалось ему вскочить на ноги. Стал Кара-джан искать Бай-чубара и увидал: лежит навзничь Бай-чубар между камышами, с вколоченными в копыта гвоздями. Разразился жалобами Кара-джан. Горько бранил он себя, что поддался обману, что допустил так измучить коня, порученного им. Наконец, воззвал он о помощи к семи старцам, покровителям Алпамыса. Явились старцы, облаченные в пестрые халаты дервишей, в остроконечных шапках, сотворили благословение Кара-джану, развязали его. А у Кара-джана одна мысль: скорее поставить на ноги Бай-чубара, скорее догнать противников, выиграть скачку в пользу своего друга. Как тигр схватил он рукой Бай-чубара, вытащил его из камышей, поставил на ноги, а про вбитые в его копыта гвозди, как мальчик, забыл.

Несется вскачь Бай-чубар. Гвозди терзают его, но летит он во всю мочь, скачет, прикусывая удела. А Кара-джан говорит ему ласковые слова, хвалит его: - "Мой Бай-чубар, желаем мы с тобой одного!" Раскалилось тело у Бай-чубара на утесах да на широких степях; надрывая свои силы, несется он колесом по глубоким ложбинам. Челка красавца Бай-чубара - точно размотанный шелк. Уши его красивы и блестят, как поднос; копыта его красивы и блестят, словно мелькающий в быстром беге заяц. Через овраги в шесть сажен Бай-чубар перелетает как молния. Несется изо всех сил Бай-чубар, не хочет посрамить своего хозяина. Бот прошло три дня - исполнил Бог их желание. На рассвете Кара-джан настиг калмыков, во время утренней молитвы далеко обогнал их. Впереди мчался только конь Тайши-хана. Когда чувствует конь, что достигает желанной цели, он напрягает все своп силы. Так было и с Бай-чубаром. Увидал он впереди коня Тайши-хана и полетел за ним, словно апрельский ветер. Наконец, оставил его за собой и понесся дальше.

Между тем, со стоянки Тайши-хана смотрят в подзорные трубы, какой конь несется впереди. Посланный хана говорит: - "Да изольются все богатства на Тайши-хана! Гульберчин принадлежит ему! Вот показался его конь". Посланный Кара-джан говорит в свою очередь: - "0, ты, Бай-чубар, с золотым амулетом! Кто поскачет в битву на тебе, утолить свое богатырское сердце! Скачет к нам по дороге чубарый конь!"

Доскакал Бай-чубар до Алпамыса и упал перед ним. Как увидал Алпамыс распухшие ноги коня, помрачился в нем разум от горя, и обратился он с горькими упреками к Кара-джану: - "Это ли твоя дружба, мужественный Кара-джан? Я, по молодости и не зная цены лошади, уступил тебе Бай-чубара, а ты допустил вбить ему гвозди в копыто. Где же твоя дружба?" В это время из юрты своей выбежала с радостью Гульберчин. Удивился весь народ ее красоте. От радости щеки ее горели, брови вздрагивали, и руку она прижимала к груди, сдерживая бьющееся сердце."0, батырь мой, конь твой прискакал с блеском! Пожелтел твой белый лик, потому что ты грустил, что твой конь не прискачет, а он первый добежал до значка!" Радовалась Гульберчин и с ней Алпамыс; радовался и Кара-джан. Но вот Гульберчин заметила, что Бай-чубар близок к смерти. Побежала она к себе в юрту, попросив Кара-джана следовать за ней. Взяла она топлива и четыре курдюка бараньего сала, дала все нести другу своему Кара-джану; сама взяла котел и вернулась, спеша с Кара-джаном к тому месту, где лежал Бай-чубар. Она выдернула клещами вбитые гвозди и испорченную кровь высосала посредством рога. Растопив сало, она влила его под копыто коня и завернула ноги его обожженной кошмой.

Пятнадцать дней ухаживали за Бай-чубаром Гульберчин и Кара-джан. После этого Алпамыс с Гульберчин сыграли свадьбу. А после свадебных увеселений навьючили они имением и золотом девяносто четырех верблюдов, сказали Бай-сары: - "Прощайте, да будет вам опорой Бог", - поплакали с матерью Гульберчин, обнялись на прощанье с Кара-джаном, сели на верблюда, под белый балдахин и выехал на родину.

Шесть месяцев сорок дней продолжался их путь. Устали верблюды, сами они утомились. Наконец, живы и здоровы вернулись к себе. Со слезами поздоровался Алпамыс с отцом своим и матерью и другими родственниками. Потом разослал гонцов по всей степи, созвал народ, устроил большой праздник. Начались скачки, стрельба в золотую тыкву, борьба богатырей-молодцов. Веселились тридцать дней; сорок дней провожали праздник. Все дивились мужеству Алпамыса, красоте Гульберчин. Довольный своей судьбой, Алпамыс благодарил Бога и еще больше укреплялся в мусульманской вере.

киргизская сказка